Артем невольно скривился, — преступник. Я не придумываю, не ищу виноватых там, где их нет. Это факт, который не изменить, понимаешь? 

Она не отреагировала на его слова. Не заметила, что он замолчал и наблюдает за ней, ожидая любого ответа: несогласия, возмущения, вопроса. Однако ничего не последовало. 

Недавно направленный на него взгляд сейчас застыл на уровне его плеча, пустой и расфокусированный. 

— Даша? — позвал Артем осторожно. 

Она моргнула. 

— Извините, — произнесла она вдруг. Нелепо и не к месту. — Я… Я п-пойду. — Она попятилась, так и не поднимая на Артема глаз.

Глава 15

Даше казалось, что она внезапно разучилась дышать. Открывая и закрывая рот, она пыталась втянуть в легкие побольше воздуха, но тот застревал в горле, и давящая боль в груди лишь усиливалась. Стук в висках нарастал вместе с затмевающей взгляд пеленой.

Даша чувствовала себя выброшенной на берег рыбой или путником в пустыне, расплескавшим на раскаленный песок последние столь необходимые капли воды. Ноги дрожали, но ей все же удалось сделать несколько ровных шагов назад, прежде чем голос Муратова прозвучал снова.

Даша остановилась. Новая вязь из страха и растерянности оплетала ее изнутри, впиваясь в кожу.

— Подожди, — сказал он с не поддающейся определению интонацией: то ли раздраженной, то ли неуверенной. — Я согласен показать тебе материалы, если ты хочешь знать. Если ты вообще к этому готова.

Еще около получаса назад Даша без промедления и сомнений кинулась бы навстречу правде. Однако сейчас страх — откровенный, ничуть не приглушенный верой в лучшее страх перед возможным содержанием имеющихся в распоряжении Муратова материалов был сильнее прежнего желания установить истину.

Как бы ни старалась, Даша не могла отмахнуться от ощущения искренности, правдивости всех сказанных Муратовым слов. С горьким внутренним разочарованием ей приходилось признать: поэтому она и боится. До ужаса боится, что после изучения доказательств отцовской вины она поверит Муратову окончательно.

Несколько мучительных секунд трусливый побег казался Даше единственным вариантом, едва ли не спасением от наверняка неминуемой боли, однако нечто внутри нее сопротивлялось, все также требуя ответов вопреки всем рискам.

— Хорошо. — Ее губы разомкнулись будто сами по себе. — Я должна это увидеть.

Раздался хруст шагов по начавшей замерзать снежной корке. Муратов снова сократил дистанцию между собой и Дашей, но она по-прежнему отказывалась поднимать на него взгляд.

— Подумай серьезно, — проговорил он с предупредительной жалостью. — Возможно, тебе не стоит...

— Да?! — Даша его перебила и вскинула голову. Муратов нависал над ней, но уже не столь угрожающе, как раньше. В серых глазах не осталось презрения, но появилось беспокойство, вызвавшее у Даши мгновенное раздражение. — Предлагаете поверить вам на слово? — спросила она язвительно.

Муратов скривился.

— Предлагаю тебе подумать свой головой до того, как ты лично убедишься в том, что твой отец чудовище. Уверена, что не пойдешь потом с крыши прыгать?

— Уверена! — выпалила она. — Я же не... — В последнюю секунду у нее получилось удержаться от дикой, совершенно недопустимой фразы, но, судя по затопившей взгляд Муратова ярости, Даша все-таки опоздала.

— Идем, — процедил он и, развернувшись, направился к собственному дому.

На всем их пути до подъезда он ни разу не оглянулся и не произнес ни слова. Прикусив язык, она осторожно следовала за ним и боролась с желанием оправдаться и извиниться, понимая, что Муратову нет никакого дела до ее глупых сожалений.

Когда он открыл перед ней дверь подъезда, Даша невольно сжалась и потупила взгляд, а в кабине лифта и вовсе мечтала стать прозрачной, а лучше — просто исчезнуть.

— Разувайся, — заговорил он обрывисто, едва они переступили порог квартиры. — Куртку вешай сюда. — Быстрый взмах руки в сторону кованных крючков. — Пойдем.

Даша молча кивала и пыталась не слишком заметно озираться по сторонам. Впрочем, экскурсию по дому устраивать ей никто не собирался.

Муратов провел ее через коридор и гостиную в меньших размеров комнату — с выцветшими бумажными обоями, что кое-где отслаивались от стен, — и усадил в потрепанное компьютерное кресло перед не самого современного вида столом. С каждой проведенной здесь минутой Даше все больше казалось, что она попала в квартиру-музей с интерьером двадцатилетней давности.

— Вот. — Перед ней опустился громоздкий, тоже не отличающийся новизной ноутбук. — Все файлы по делу моей сестры. — Подняв крышку, Муратов застучал пальцами по клавишам, вводя пароль, и несколько раз легко ударил по тачпаду, прежде чем развернуть компьютер экраном к Даше. — Медицинские заключения, материалы по уголовному делу, которое так и не завели, фото, видео, записи разговоров с твоим отцом и двумя другими ментами... — Он продолжал говорить, ровным и лишенным эмоций голосом объясняя детали и добавляя необходимую для понимания информацию, пока Даша, застыв от ужаса, смотрела вперед.

В открытой на рабочем столе ноутбука папке хранились десятки файлов, но ее внимание было сосредоточенно на нескольких, уже доступных взгляду миниатюрах фотографий. Со светловолосой девушкой, на коже которой, кажется, не было живого места.

Даша сглотнула подступившую к горлу желчь. Тошнота становилась почти нестерпимой, и хотелось скорее закрыть глаза — лишь бы не смотреть на то, что показывал ей сейчас Артем Муратов, и ничего не знать.  

Она была не готова это увидеть. 

Те самые фотографии, но уже в полном размере. Будучи медиком, пусть и будущим, Даша слишком хорошо понимала, какой характер имеют все доступные обозрению травмы, какая сила удара требуется для нанесения подобных гематом, из-за каких внутренних повреждений способны появиться столь огромные отеки на лице и конечностях. 

Видеозаписи. Разного качества и с разными действующими лицами. С со светловолосой девушкой — Настей — сестрой Муратова, что сквозь слезы рассказывала о произошедшем. С выворачивающими внутренности подробностями. С перечислением имен причастных и совершенным каждым из них насилии. С цитированием их слов: отвратительно циничных и жестоких. Невозможных для нормального человека. 

Аудиозаписи разговоров Муратова с сотрудниками отдела, которые отказывали в возбуждении уголовного дела и, совершенно не стесняясь, угрожали новыми проблемами как для его сестры, так и для него самого. 

Когда из динамиков ноутбука раздался зычный голос ее отца — раздраженный и издевательский, Даша застыла. Зажмурив мокрые от непролитых еще слез глаза, она слушала разворачивающийся на записи разговор и окончательно теряла веру. 

«Почему вы покрываете этих уродов? Мою сестру изнасиловали и избили ваш сотрудники! По всему отделу висят камеры, где записи за тот